Перевод с чешского С.Бабина и Р.Назарова.
Художник В.Носков.
Издательство ЦК ВЛКСМ "Молодая гвардия" - 1961
Глава 11 САМАЯ БОЛЬШАЯ ИЗ САМЫХ МАЛЫХ
— И вы ждали, когда она возвратится?
Вацлав Горчичка с изумлением посмотрел на нас и простодушно заметил:
— Я же говорил, что вам это трудно понять. Что же, я должен был сидеть и ждать и тянуть из отцовского карма на кроны? Я хотел работать, понимаете, жить честным трудом. В Легиобанке мне сказали, что наш консул в Гватемале, какой-то Зрновский, вербует людей в Гватемалу, на сельскохозяйственные работы. Дорогу оплачивали. Так вот я и очутился в Гватемале.
Я ожидал, что стану работать по профессии; подумайте только: лесник из писецкой школы — и вдруг где-нибудь в девственных лесах! А Зрновский между тем направил меня в какое-то общество немецких плантаторов. У них там были огромные кофейные плантации, и меня взяли надсмотрщиком.
На лбу у Вацлава, над переносицей, пролегли две глубокие складки.
— Знаете, ребята, кое-что я повидал на свете и испытал, но такой подлости делать я не мог. Первое, что нам дали, был хлыст. Чтобы подгонять индейцев, которые работали на плантациях. Их там убивали, как скот. Разве мог я спокойно смотреть на это? Ведь они были такие же люди, как и мы! И тогда я бежал оттуда; вряд ли Зрновский остался доволен этим, черт бы его побрал!
И Вацлав одним залпом выпил пиво, как бы желая заглушить в себе это воспоминание.
— И потом вы приехали сюда, в Никарагуа?
.— Что вы! У меня не было ни гроша даже на дорогу. Да и вообще я не знал, куда податься. Школа лесничества была здесь для меня ни к чему. Кто бы стал тут, в тропических лесах, возиться с посадками и уходом за деревьями? Одно время я работал подручным в скобяной лавке. Вечерами учился варить мыло — самостоятельно, по книжкам. Сами понимаете, никакой красоты в этом не было, но мыло можно было продать. А потом пришла очередь звукового кино. Я выучился на киномеханика, и меня взяли на фирму «Метро-Голдвин Мейер» в качестве первого киномеханика для Никарагуа.
— Когда это было, Вацлав?
— В тридцать первом году. Приехал я в Манагуа тридцать первого марта, спустя полчаса после ужасного землетрясения. Как сейчас вижу — всюду огонь, дым, развалины, везде стонут раненые, зовут на помощь, умоляют откопать их из-под обломков. Но разве можно было что-нибудь сделать? Нас туда не пустили. Прибыли американские матросы; вы знаете, тогда они еще находились здесь; облили все — и живое и мертвое — бензином и подожгли. Для того, мол, чтобы не распространилась эпидемия. Такого кошмара, ребята, мне еще не доводилось пережить. Случись такое второй раз, и я бы, наверное, сошел с ума...