Меж двух океанов

Глава 17

— Ничего не узнаете. Пока все бумаги не будут у вас в руках, с вами никто не станет разговаривать. Маньяна... Завтра...

Маньяна, маньяна! Опять это злополучное слово, кото­рое, как оковы, висит над всей Латинской Америкой, самое распространенное слово на всем континенте.

Веди себя тихо, европеец! Два года эта часть света оказывает тебе гостеприимство, а ты все никак не приучишься к его стоической философии. Куда ты мчишься, куда ты все торопишься? Ведь завтра тоже бу­дет день!

Завтра. Завтра — маньяна.

Разве это плохо звучит?

 

Терновый венец с канцелярскими кнопками

В Мексике живет ряд художников с мировым именем. Здесь есть свой Диэго Ривера, который за пять лет украсил ста двадцатью четырьмя выдающимися фресками, кроме всего прочего, здание министерства просвещения, положив начало свой школе живописи. Здесь есть Хосе Клементе Оро-ско, есть Давид Альфаро Сикейрос, Леопальдо Мендес, Аль-берто  Бельтран  и  другие.

И, несмотря на это, Мексику захлестывает такая волна художественной безвкусицы, что от нее только дух захваты­вает.   Рекламные   отделения   американских   фирм   Форда и Гудьира распространяют ее с упорством мексиканских фаб­рикантов корсетов и лака для ногтей. Они стремятся завое­вать расположение публики, карман страны, численность на­селения которой кое-что для них значит. Поэтому они обру­шивают на тридцать миллионов  жителей  поток из  миллио­нов настенных календарей, отпечатанных на меловой бумаге самым совершенным методом полиграфии, настолько совер­шенным, насколько мало этого совершенства во всех кра­сотках,  которые по тридцать дней  подряд висят в  кабине­тах, в  магазинах, в  парикмахерских,  на вокзалах, в залах ожидания и частных квартирах, до того как с наступлением нового   месяца   их   сменят   свежие   обнаженные   красавицы. Чтобы не обойти вниманием ни женщин, ни девушек, рекла­ма изрыгает на них душещипательные картины из жизни аре­ны, лихих тореро, которые не только демонстрируют свое ба­летное мастерство перед разъяренным зверем, но и распары­вают себе живот об его рога. Наибольший успех выпал на долю картины «Смерть Манолете». Мертвый тореро,  самый прославленный боец всех времен, лежит покрытый красным сукном, оплакиваемый мексиканкой, лицо которой скрыто за черной вуалью. Все это на фоне разъяренного быка в луже крови.  Эту картину можно  встретить во  многих домах; ее вырвали из рекламного календаря, поместили в рамку и повесили  на  почетное  место  рядом  со  свадебными   фотогра­фиями.

Третью   группу  картин  составляют  святые.   И  Христос.