Меж двух океанов

Глава 17

Случилось так, что первое время о высотомере, термо­метре и стрелке спидометра все позабыли. И вдруг: сбавь газ, сбавь, ведь у тебя на спидометре сто! Сто километров в час, впервые после целых двенадцати тысяч кило­метров, впервые после бетонной автострады за Буэнос-Айресом! Что же в этом удивительного, дорога широкая и ровная, как плита, асфальт еще пахнет смолой, едешь по образцово-показательной Панамериканской автостраде, кото­рую тебе несколько лет назад обещали бензиновые магнаты в великолепном рекламном фильме. Ладно уж, хорошо, что хоть спустя годы и на небольшом участке их обещания пре­вратились в действительность.

Потом перед нами внезапно появилась гроздь огней. Теуантепек. Финиш на сегодня и старт на завтра. Мы решили попытаться установить завтра рекорд дальности за все три года путешествия, устроить настоящий финиш в заключение марафона.

Теуантепек (название, которое когда-то, еще на школьной скамье, вместе с такими, как Попокатепетль и Орисаба, сплелось в сверкающее трехзвездие мексиканской экзотики) открыл теперь свое инкогнито и приветствовал нас современным отелем из белого железобетона, свежепахнущего соснового дерева, стекла и воздушных жалюзи. Во дворе его ровным рядом выстроились сверкающие лаком автомобили, на верандах сидели люди в отутюженных костюмах, над сто­лами, покрытыми белыми скатертями, раздавалось звяканье столовых приборов.

Мы вдруг показались сами себе жителями лесной глухомани. Путешествуя вокруг света, человек как-то дичает. Голова его более трех лет не знала шляпы, если не считать тропического шлема. А глаженый костюм и крахмальная рубаха были для нас праздником, который устраивался ради большой  столицы,   а не  ради такого  заброшенного угла.

Мы взглянули на себя. Помятые холщовые брюки, сплошь покрытые копотью и грязью тапачульского «экспресса». Отросшая за несколько дней щетина, осунувшиеся лица, сон­ные глаза, щеки, серые от пыли и усталости. В следующие полчаса картина переменилась, словно после смены декораций в театре. Выложенная кафелем  ванна, душ — горячий и ледяной — вдруг кажутся человеку высшим достижением века. Почему кажутся? Они и есть высшее достижение.

В промежутке между ужином и беглым рассказом о гватемальских приключениях глотаем содержание писем, которые друзья привезли нам из посольства. А поздно ночью прощаемся с ними над картой Мексики.

Значит, подъем в шесть, завтрак в половине седьмого, старт в семь.

Если все пойдет хорошо, побьем наш сомалийский рекорд, шестьсот пятьдесят за день. Треть из них проходила по пустыне.

Только тогда у «татры» еще были целы все зубы!