Меж двух океанов

Глава 17

Какой-то плут поста­вил под обыкновенное дерево крошечный макет храма с проводочной оградой и щелкнул затвором.

Путеводитель по Мексике может рассказать об этом де­реве побольше. Дерево, разумеется, стояло здесь еще во времена сапотеков, которые называли его «ahuehuete», что означает «старик в воде». Под деревом якобы стоял лагерем сам Эрнан Кортес, и, как об этом упоминает табличка, помещенная где-то на стволе, побывал тут даже Александр Гум­больдт. Пребывание у дерева Гумбольдта весьма сомнительно, полемизирует сам с собою путеводитель, потому что Гум­больдт никогда не был даже в расположенной неподалеку Оахаке!

Куда более надежней туманного прошлого нынешняя действительность: окружность ствола равна 36 метрам, тень от кроны дерева покрывает площадь 800 квадратных метров, если дерево распилить на дрова, то за ними нужно было бы послать пятьдесят железнодорожных вагонов. Чтобы охватить ствол, двадцать девять человек взрослых должны взяться за руки. И так далее  и так далее.

Когда футляры наших фотоаппаратов уже были закрыты, мальчишки перестали гонять мяч и один из них произнес:

— А про это в путеводителе ничего нет, ага! Если бы ствол был пустой, в него вошло бы двести человек. Во были бы прятки!

 

На водоразделе Атлантического и Тихого океанов

Двенадцатый час езды. Далеко за нами остались необоз­римые плантации хенекена, равнины, усаженные пятиметро­выми стержнями канделябровидных кактусов, и каменистые поля, по которым, для разнообразия, разбежались кактусы древовидные, именуемые здесь в Мексике органами. С седьмым ударом часов солнышко закатилось за горизонт. Несмотря на это, в воздухе теплее, чем было в полдень, потому что за это время мы спустились с гор.

«Татра», едущая впереди, вдруг остановилась.

— Послушай мотор, Мирек. Мне совсем не нравится, как он работает. Похоже, будто подплавился коренной под­шипник!

— Ну что, поехали дальше, ребята? — вмешался в разго­вор Норберт Фрид. — До Мехико нам осталось еще двести девяносто километров. Скоро будет совсем темно.

Из недалекого Акатлана доносится вечерний перезвон: «бим-бам-бам-бам», совсем как дома. От этого звона сердце вдруг сжимается в непонятной тоске, скорей бы уже был ко­нец, домой, домой...